Байкасенов Сагантай Умарович
Байкасенов (в военных документах Байкасинов) Сагантай Умарович сержант Красной Армии. Дата рождения – 7 ноября 1917 года. В 1939 году призван в ряды Красной Армии, и отправлен в город Чита, где служил артиллеристом. Затем дислоцирован в дружественную Монголию. Япония в это время хотела расширить свою границу за счет территории Монголии. Между Монголией и СССР был заключен договор от 12 марта 1936 года о взаимопомощи в случае агрессии противника, поэтому советских солдат отправляли в Монгольские степи. Байкасенова С.У. определили в населенный пункт Халан – Кала. В это время японская армия потерпела поражение с Красной Армией в Монголии в районе реки Халхин-Гол, под командованием генерала армии Г.К. Жукова. В боевых действиях Байкасенов С.У. не участвовал, т.к. на его закрепленном участке японцы не атаковали, но пушки 75 калибра были готовы к бою.
В 1942 году над Сталинградом нависла угроза его захвата. Поэтому со всей страны набирали новобранцев и опытных бойцов для его защиты. С Дальнего Востока целыми эшелонами шло пополнение к Сталинграду, когда стало ясно, что Япония не нападет на Советский Союз после поражения в районе реки Халхин-Гол. В августе 1942 года не доезжая до Сталинграда 90 км эшелон, в котором ехал сержант Байкасенов, был атакован немецкой авиацией. Пикирующие бомбардировщики Юнкерс 87 (Штука) Люфт – Ваффе уничтожили около 90% личного состава эшелона, но сержант чудом остался жив. Всех оставшихся в живых собрали, и до Сталинграда повели пешком. По прибытию в Сталинград зачислен в 149-ю особую стрелковую бригаду в составе 62 армии под командованием генерал армии Чуйкова В.И. На построении выдали трехлинейную винтовку инженера Мосина, патроны, гранаты.
Из воспоминаний сержанта: «Немец простреливал всю видимую территорию и не позволял высунуть голову из укрытия. Чтобы подразнить врага и проверить их точность я на палку насаживал каску и высовывал из укрытия. Долго ждать не приходилось – щелчок, отдача по руке и каска лежит откинутая в сторону, пробитая точно по центру. Тем самым мы определяли точное местонахождение противника, а на ночь готовили операцию. Бой мы вели в основном ночью, т.к. нас было меньше, чем фашистов. Бой шел за каждый дом, за каждый подъезд, за каждый этаж. Ночью мы подходили к дому в окна забрасывали гранаты, вводили противника в панику, врывались в подъезд, вели огонь…… и подъезд наш. В условиях городского боя наши гранаты были эффективнее, чем немецкие. Наши гранаты были короткие и тяжелые, их было удобно кидать в окна, а немецкие были длинные и легкие, предназначенные для дальнего боя, и часто перелетали цель».
«Трехлинейная винтовка Мосина била с такой силой, что простреливала даже железнодорожные рельсы, но она была неудобной в условиях городского боя из-за громоздкости. Спустя несколько недель я подобрал у нашего убитого матроса автомат ППШ, и воевал с ней. Винтовку же сдал младшему лейтенанту».
«Нам поставили задачу – обеспечить безопасность вновь прибывающим солдатам на берегу, которые форсировали реку Волга. Сотни лодок с нашими солдатами плыли к нашему берегу. Немецкая авиация бомбила паромы и расстреливала наши лодки. В 1942 году авиация Люфт-Ваффе контролировала воздушное пространство, как на Сталинградском участке, так и на всем Восточном фронте. Как раз на этом задании на берегу реки Волга я подобрал автомат у нашего матроса, погибшего во время бомбежки».
«На территории Сталинградского тракторного завода между нашим укрытием и немецким стоял огромный чан с патокой. В декабре продовольствия не хватало как немцам, так и нам, и все время хотелось кушать. Чан с патокой был заманчив для всех. Между нами и немцами в это время было негласное перемирие: когда мы шли к чану за патокой немцы в нас не стреляли, когда они шли мы не стреляли. Мы шли обязательно без оружия, в каску набирали патоку, а потом ели. Так продолжалось до тех пор, пока кто-то не нагадил в чан с патокой экскрементами».
«Продовольствия не хватало, т.к. оно шло через Волгу, которую постоянно бомбили немецкие асы. Чтобы получить мясной белок, который необходим для поддержания сил, мы подстреливали кошек и собак. Варили их в котелке».
«Вскоре немцев взяли в кольцо, тем самым, лишив их снабжением боеприпасами, теплой одеждой и продовольствия. Чтобы решить эту проблему войскам 6-й армии Паулюса по воздуху отправляли посылки с продовольствием. Одна из посылок упала на территорию контролируемую нами. Как сейчас помню, это было в конце декабря 1942 года, под Новый год. В контейнере была тушенка, сахар, шоколад, галеты, шнапс, шампанское, теплая одежда и поздравительные открытки на немецком языке. Этот сытный день мне запомнился надолго».
«Воевать приходилось за каждый дом. За каждым из нас был закреплен дом. Я занял шикарный дом какого-то начальника. С четырех сторон пробил в фундаменте отверстия, чтобы контролировать пространство со всех сторон и вести бой. Как-то во время сумерек я увидел, как двое немцев ведут по льду реки Волга лошадь. Я дал по ним очередь из пулемета Дегтярева, все упали, и уже ничего не было видно. Утром я запланировал с товарищами забрать тушу лошади в качестве продовольствия. На утро в этом месте не было ни немцев, ни лошади. Предприимчивые немцы видимо оттащили тушу себе».
«Запомнилось мне одно недоразумение. Занятый мною дом был двухэтажный. Я курил на первом этаже самокрутку, и окурок упал в подпол. Полы состояли из нескольких уровней: один слой досок, а на них опилки, затем второй слой и опять опилки, а потом уже основной пол. Так вот, окурок упал, и опилки начали тлеть, пока я разобрал пол и начал выгребать тлеющие опилки, начали тлеть опилки из другого уровня. В считанные минуты я потерял контроль над ситуацией, повалил дым все сильнее и сильнее и вскоре из окон дома начал валить дым. Немцы начали стрелять в занятый мною дом, и в соседние дома из пушек, и мне пришлось оставить этот дом. Вскоре меня вызвали на командный пункт, где политрук отругал меня за то, что я обнаружил для немцев район пребывания наших ребят».
«На улицах города мы с ребятами перебегали из дома, в дом, меняя позиции, тут из-за угла выехал немецкий танк. Мы забежали в ближайший дом, и танк выстрелил нам в след из пушки. Грохот был такой силы, что я на время оглох, из ушей шла кровь, кругом клубы пыли, ничего не видно, на какое-то время сознание было отключено и было непонятно жив я или мертв. В стене зияла дыра диаметром с один метр. К счастью никто тогда не погиб».
«В моей памяти запомнился следующий эпизод. С командного пункта пришел приказ – взять высоту в районе Мамаев курган. С этой высоты очень хорошо просматривается город, поэтому тот, кто владеет высотой тот и контролирует тот район города, к которому он примыкает. Нам в качестве прикрытия выделили восемь танков Т-34, но танки были без башни только с пулеметами. Танки пришли прямо с тракторного завода без башни, потому что немцы захватили ту часть завода, где устанавливали башни. На высоте немцы прочно укрепили свои позиции, установили пушки, пехотинцы окапались. Мы пошли в атаку в гору. Немцы из пушек очень быстро уничтожили наши танки, они не успели дойти даже до первого окопа противника. Наша атака также захлебнулась, т.к. они кидали гранаты далеко, им было удобно их кидать с высоты в низ, а нам наши тяжелые гранаты вверх по склону – нет. В тот день погибло много наших ребят. Отступить было нельзя, т.к. сзади стоял заградительный отряд, который расстреливал отступающих солдат. Мы лежали среди убитых, тем самым, прикрываясь их телами от пуль и разрывающихся гранат. Мы не могли отступить до тех пор, пока командование не дало на это разрешение».
«В боевом отделении нас было семь человек. Среди нас был один украинец – очень шустрый, разговорчивый и бравый хлопец. Он постоянно рассказывал о своей Родине, родне, знакомых, о различных жизненных ситуациях, рассказывал смешные истории, анекдоты, тем самым скрашивал наши серые будни. Был через чур смелым, что характерно для украинцев, и часто высовывался из укрытия надо и не надо. Я все время говорил ему - не высовывайся. И в тот день он высунулся из укрытия и как всегда что-то рассказывал, я ему сказал: «Будь осторожен, пригнись». Он махнул рукой и продолжал о чем-то говорить и в этот момент немецкий снайпер выстрелил в него из разрывной пули. Пуля попала в шею, разорвалась и оторвала голову. Голова в каске покатилась по полу, остановилась, а рот продолжал что-то говорить – открываясь и закрываясь. Этот кошмар продолжался минуты две. В бою разрывные пули были ужасны – они могли оторвать руку, ногу, голову. Немцы применяли их, чтобы запугать наших солдат. Вскоре нашим солдатам тоже начали поступать разрывные патроны, и фашисты их ощутили на себе тоже».
«В конце декабря 1942 года командир дал приказ захватить немецкий дзот, а после взятия обещал прислать подкрепление для его удержания. Я взял с собой напарника, и мы пошли. Подкрались к дзоту, я поставил напарника у одной двери, а сам пошел к другой. Открыл дверь и от неожиданности остолбенел. Гитлеровцев в дзоте было человек шесть, они сидели, укрывшись шинелями, и убивали вшей. Мои руки окаменели на несколько секунд, и я не выстрелил, а в это время немцы выбежали в другую дверь. Я побежал к другой двери, там, где стоял товарищ, но он был уже убит прикладом в голову. Все произошло очень быстро, тихо и без выстрелов. Гитлеровцы убегали, гуськом перебегая слева направо, я в них стрелял из автомата, но им удалось убежать. В эти же минуты в меня тоже кто-то стрелял. Я определил направление, откуда велась стрельба, и бросил туда гранату. Оказывается, в меня стрелял часовой, который грелся у костра. От взрыва костер разлетелся в разные стороны, но противник остался жив. Он был очень перепуган и сдался мне в плен. Задача была выполнена – дзот был взят. Я остался ждать подкрепления. Шло время, а подкрепления не было. Спустя какое-то время 25 отборных немецких солдат, в черных шинелях, пошли на дзот. Они шли стоя, не пригибаясь, стреляли, были полны решимости и ничего не боялись. Силы были неравны, и я вместе с плененным мною солдатом надежно спрятался в канализационной трубе. Я предупредил пленного, что если он даст голос, то я его убью. Он не понимал моей речи, но по моему выражению лица и по моему голосу он все сразу понял и только кивал головой. Немцы долго нас искали, но не нашли, а потом я привел пленного в расположение. Командир допросил пленного, оказалось, что это румын, а потом он дал приказ расстрелять его. Мне было жаль этого румына. Командир также был недоволен мною, за то, что я не уберёг напарника. Он хотел расстрелять за это меня, но за меня вступился солдат с моего отделения. При командире он сказал мне: «Не бойся, если он расстреляет тебя, то я его сию же минуту убью». Командир поугрожал немного и ушел, он знал, что бывалый боец не шутит и тотчас исполнит своё обещание».
«Мой последний бой я не забуду никогда. 28 января 1943 г. мы получили приказ выбить немцев с железнодорожного полотна возле вокзала Сталинград II. Железнодорожная насыпь была шириной 60 – 70 метров, на которой находилось не менее 7 железнодорожных путей. На одной стороне находились мы, а на другой – противник. Немцы вели такой огонь, что нельзя было поднять голову. Гранаты противника долетали до нас и наносили нам существенные потери, как я уже говорил выше эти гранаты, были легкие, длинные – для дальнего боя. Наши гранаты были тяжелые – для ближнего боя, которые можно было бы бросить с расстояния 30 метров. Чтобы бросить гранату, надо было пробежать 40 метров под шквалом огня. Каждая немецкая граната приносила нам потери, мы понимали, что чем дольше мы остаемся на месте, тем больше нас погибнет, и приняли решение незамедлительно бежать в атаку. У каждого в руках была граната. С криком: «За Родину, Ура-а-а-а» мы поднялись, побежали, я успел бросить гранату, и в этот момент разорвалась немецкая граната и всё...»
«Очнулся я в медсанбате. Обе ноги были перебиты осколками, больше всего пострадала левая нога. Во время операции удалили осколки, но один осколок всё же остался в коленном суставе, т.к. его нельзя было удалять. 2 февраля 1943 года я узнал, что наши войска освободили Сталинград».
Из архивной справки: «Командир отделения 149 особой стрелковой бригады сержант Байкасинов (так в документе) Сагантай (так в документе), 1917 года рождения, на фронте Великой Отечественной войны 28 января 1943 г. получил слепое осколочное ранение левого коленного сустава; множественное осколочное ранение лица. Из анамнеза: ранен осколками гранаты» [Архивная справка №6/5/1/695].
После лечения медицинская комиссия признала его негодным к строевой службе. Затем его отправили на лесозаготовку под Можгу, и там он встретил свою судьбу – Марию Михайловну Лебедеву. В 1945 году они поженились в Удмуртии. Родилось 6 детей.
Было вручено 7 боевых наград, одну из них вручил лично генерал 62 армии Василий Иванович Чуйков.
В 1950 году они переехали в Оренбургскую область Адамовский район совхоз Каинды – Кумакский (Теренсай) отделение №1 (п. Слюдяной) на его Родину. Работал всю жизнь механизатором, а зимой скотником. Был коммунистом с 1942 года.
Умер 18 августа 1982 года.
Краткую историю написал внук - Байкасенов Руслан Куандыкович по рассказам сына - Байкасенова Куандыка Сагантаевича.
