«Он был на своем месте…»

Стоял ноябрь 1942 года. В районе Сталинграда и в самом городе продолжались напряженные бои. А в Генштабе Красной Армии уже несколько недель в обстановке глубочайшей секретности шла детальная проработка плана операции “Уран” по окружению и разгрому вражеской группировки между Доном и Волгой.

Строптивый комкор

В район будущего наступления неоднократно выезжали видные военачальники – Г. К. Жуков, А. М. Василевский, Н. Н. Воронов и др. Представители Ставки заслушивали доклады командующих фронтами и армиями, делали необходимые корректировки, убеждались в правильности замысла в целом.

В войсках от генерала до бойца ощущалась готовность к решительным действиям. На этом фоне резким контрастом выглядело письмо командира 4-го механизированного корпуса генерал-майора танковых войск Василия Вольского, адресованное лично И. В. Сталину.

Спустя десятки лет маршал Василевский вспоминал, что 18 ноября 1942 года он прибыл в Кремль. Пока шло заседание ГКО, Сталин передал ему шифровку Вольского. В ней комкор сообщал, что запланированное наступление под Сталинградом при имеющемся соотношении сил и средств обречено на провал, и он как честный коммунист предлагает отложить его на более поздний срок.

Василевский был крайне удивлен содержанием послания. Ведь накануне Вольский в беседе с ним заверил, что лично он и его корпус выполнят поставленную задачу. После короткого и отнюдь не резкого телефонного разговора с комкором Сталин решил – генерал остается на своей должности, а окончательно вопрос о его судьбе будет ясен после действий корпуса в наступлении.

Акт гражданского мужества

В этом смелом поступке проявились главные черты характера Василия Тимофеевича – кристальная честность и ответственность за порученное дело. Идя на такой шаг, он прекрасно осознавал его возможные последствия. Ведь план операции «Уран» был уже утвержден Верховным главнокомандующим.

Тем не менее Вольский, всерьез обеспокоенный за результат предстоящей операции, в которой его корпус должен был сыграть ключевую роль, не побоялся открыто высказать свои сомнения, подкрепленные конкретными фактами. Учитывая реалии того времени, это был поистине акт гражданского мужества.

Но был ли Вольский одинок в своих сомнениях? Уже после войны Главный маршал артиллерии Н. Н. Воронов рассказывал, что во время командировок в район Сталинграда ему не раз приходилось от некоторых собеседников слышать один и тот же вопрос: «Сами-то вы верите в успех предстоящей операции?».

Причины таких опасений были разные. Безусловно, бойцы и командиры Красной Армии твердо верили в победу над врагом. Но все-таки у многих успела сформироваться своего рода «оборонительная психология». Но у Вольского могли быть и другие основания для сомнений. Разве мог он забыть тяжелые и неудачные для наших войск бои в Крыму?

Тогда он был инспектором автобронетанковых войск. Крымский полуостров оказался крайне неудобен для действий наших подвижных войск. Танки использовались децентрализованно, а не ударными группировками. Они застревали в грязи, порой становясь мишенями для вражеской артиллерии и авиации, выходили из строя из-за чрезмерных перегрузок.

Неудивительно, что Вольский опасался повторения такой же ситуации южнее Сталинграда. Ведь район предстоящих действий 4?го мехкорпуса был своеобразный. Соединение было хорошо технически оснащено – 220 танков. Но многие экипажи еще не бывали в боях. Все это накладывало на Василия Тимофеевича особую ответственность, которая еще больше возрастала с учетом поставленной задачи.

Сокрушительный удар

Прошли десятки лет, но в памяти генерал-лейтенанта Н. Г. Орлова, в то время командира танковой роты 4-го мехкорпуса, навсегда остались бои в узком межозерном дефиле, заваленном техникой противника, изрытом воронками. Через эту горловину пробивались танкисты Вольского. Их удар был мощным, сокрушительным.

Наступление шло успешно, однако враг не сдавался. 22 ноября упорные бои шли за лагерь им. Ворошилова. Дважды противник переходил в контр-атаки, к вечеру его сопротивление прекратилось. Не менее тяжелые бои шли за х. Советский. Здесь немцы потеряли сотни человек убитыми, нашими войсками были захвачены значительные трофеи – до 1000 автомашин, горючее, боеприпасы. Однако оккупанты не прекращали попыток вернуть этот важный рубеж, бросая в бой подкрепления.

36-я механизированная бригада продолжала удерживать х. Советский. Неожиданно в 15.30 с северо-запада показались колонны танков. В пылу боя невозможно было определить их принадлежность. И вдруг над одной из них взвилась зеленая ракета – «Свои!»

Да, это были воины 4-го танкового корпуса Юго-Западного фронта. Бежавшие навстречу друг другу бойцы и командиры двух фронтов слились в одну ликующую массу. В гигантскую западню попала немецкая группировка общей численностью в 330 тыс. человек.

Награда – орден Суворова

Это был огромный успех. Но был ли он неожиданным? Ведь Вольский хорошо зарекомендовал себя и ранее, в первый год войны на Юго-Западном фронте, когда приходилось больше обороняться, чем наступать. Современники характеризовали его как вдумчивого военачальника, принимающего решения после тщательного изучения обстановки, умеющего правильно организовать бой.

Очень емко о Василии Тимофеевиче сказал воевавший рядом с ним Николай Труфанов, бывший командующий 51-й армии: «Он был на своем месте…». Все эти качества в полной мере проявились в декабрьских боях, когда войскам корпуса пришлось отражать удар превосходящих по численности танковых и механизированных войск 4-й танковой армии Гота, рвавшихся на помощь попавшей в котел группировке Ф. Паулюса.

В тяжелейших боях на реке Мышкова у х. Верхне-Кумский воины 4-го мехкорпуса истребили сотни вражеских танков и бронемашин, тысячи солдат и офицеров. Х. Шейберт, бывший командир танковой рты 6-й немецкой танковой дивизии, так и не сумевшей прорваться через боевые порядки корпуса Вольского, позднее писал: «В наступательном порыве, стойкости и беспощадности к себе ему отказать ни в коем случае нельзя. Этому мы должны были снова и снова учиться у него».

Вечером 18 декабря из штаба Сталинградского фронта на имя Вольского пришла радиограмма, сообщавшая о преобразовании 4-го мехкорпуса в 3-й гвардейский. Воины корпуса сделали великое дело – ценой невиданного героизма, беспримерной отваги они обес-кровили котельниковскую группировку врага, позволили сосредоточиться севернее реки Мышкова 2-й гвардейской армии генерала Малиновского, которая окончательно разгромила вражескую группировку.

За Сталинградские бои Василий Вольский был удостоен ордена Суворова II степени и звания генерал-лейтенанта танковых войск.

***

Сталинградская битва стала тяжким испытанием для Вольского. Обострилось его давнее заболевание – туберкулез горла. В марте 43-го комкора направили на лечение, после которого он был назначен замкомандующего бронетанковыми и механизированными войсками. А позже - командующим 5-й гвардейской танковой армией.

В августе 44-го ее войска прорвались к берегу Балтики в районе Паланги, отрезав группу армий «Север» от Восточной Пруссии. Но командарму пришлось вступить в борьбу со своей болезнью… Война для генерал-полковника Вольского закончилась в марте 45-го. А 22 февраля 1946 года его не стало...

 Лев Ларин, ведущий научный сотрудник музея-заповедника «Сталинградская битва»

«Волгоградская Прадва», 27.06.2016