Окопная правда

(Продолжение)

Ананьев с Донцом, когда возвращались с задания, возбуждённо вспоминали свой засадный редут. Ругали себя за топографическую безграмотность, за нерасторопность. Хвалили за выдержку и терпение: дескать, огрызнись мы сгоряча - всё, хана, фашистов в колонне с полсотни, не меньше, а может, и больше. Лежали бы сейчас, холодели, снежком заметаемые...

И мины сработали чётко - опять же сапёрам плюс. Нервически посмеивались: а немцы-то, немцы - палят наобум во все стороны, но в поиск не идут. Страшно им стало... Знали бы они, как сапёры робели. За малым чуть не прощаться навсегда собирались...

Навсегда ветераны Великой Отечественной Владимир Ананьев и Павел Донец попрощались лет через тридцать после войны, в семидесятые. Владимир Фёдорович ездил тогда проведывать своего фронтового друга в его родной хутор Кудинов. Встретились душевно...

Горько сознавать, что Паши Донца уже давно нет, умер...

...Так и ходили всю зиму мобильные сапёрные группы по фашистским тылам. О победе в Сталинградской битве Володя Ананьев и его напарники по опасным рейдам слыхом не слыхивали. Не знали они тогда, что 2 февраля завершилось величайшее сражение Второй мировой войны, что вермахт и различные военные формирования союзников фашистской Германии потеряли в нём убитыми, ранеными, пропавшими без вести и пленёнными около полутора миллиона своих военнослужащих - четвёртую часть сил, действовавших на советско-германском фронте, что всего под Сталинградом сложили оружие около 91 тысячи солдат и офицеров противника во главе с командующим 6-й армией фельдмаршалом Фридрихом Паулюсом. А вся Германия на три дня погрузилась в траур...

Так бы возликовали, конечно, возрадовались. Однако в полях репродукторов нет, а в сёла и хутора заходить опасно - на немцев можно нарваться, да и людишки из местных разные попадаются... Хотя, что, хутора. Даже если зайдёшь, вряд ли чего заслуживающего доверия узнаешь - народ тёмный, забитый, официальными новостями не избалованный...

Изредка, правда, с большими предосторожностями сапёры устраивали ночёвки в отдельно стоящих строениях- развалюхах. И то, если они на отшибе находятся, вдалеке от человеческих маршрутов и глаз. Но райские покои, типа заброшенной риги, почти не встречались, и домом бойцам была степь. Максимум - стожок смёрзшегося сена, кишащего мышами. Визгу-писку от них, как в детсадовских яслях. Зато по-фашистски не разговаривают. И ветер не гуляет. Оттаять можно. И согреться.

В первых числах февраля 1943-го, перед началом операции по взятию Батайска, сапёрное отделение сержанта Ананьева командиры превратили в миномётчиков. Быстро и сноровисто рукастые ребята изготовили деревянные орудия, отличающиеся отсутствием противооткатных устройств и лафета. Их заменяла бутафорская опорная плита.

Всю эту липовую прелесть, достоверно похожую на настоящие образцы, Ананьев со своими орлами установил на берегу левого притока Дона - реке Койсуг. После чего сапёры принялись деятельно изображать подготовку к боевой работе расчётов малой советской артиллерии. Они беспорядочно бегали, размахивали руками, кричали что-то...

Вскоре немцы проснулись - началась охота на живца. Введённый в заблуждение, противник, обнаружив невесть откуда появившуюся «миномётную батарею», открыл огонь из своих замаскированных стволов, даже не подозревая, что драгоценные снаряды расходуются по абсолютно ложным целям. А места размещения огневых средств самих фашистов скрупулёзно фиксируются нашими наблюдателями.

Набегались тогда лжемино-мётчики, как савраски, согрелись, аж пар валил. Чудо, но при столь плотной обработке противником их позиций никто из сапёров серьёзно не пострадал. На целое отделение всего парочка «пустяков» - две лёгкие контузии.

Так что на войне и безобидные деревяшки «стреляют». Когда военная мысль работает в нужном направлении, а непосредственные исполнители готовы храбро подставиться под реализацию затейливого командирского плана.

-Ну, герои! Ну, артисты! Ну, молодцы! - хвалили бойцов штабные офицеры.

А начальник разведки, оглядев из-под бровей румяную от беготни братву, увесисто поднял правый кулак на уровень собственного подбородка, медленно оттопырил большой палец руки вверх и с расстановкой произнёс всего два слова:

-Во!.. МХАТ!

Батайск вскоре освободили.

Где-то в Ростовской области, на переходе от станицы Ольгинской к городу Аксай, помкомвзвода Ананьев узнал горькую весть. Одну мобильную сапёрную группу батальона, которая выполняла такие же спецзадачи в тылах противника, как и сам Володя, фашисты вычислили и пленили. Что было потом, догадаться не трудно. Фронтовая солдатская голь, ещё под Сталинградом привыкшая скорбеть по павшим мимоходом, свой вердикт вынесла категорично: «Расстреляли, конечно. Не наградили же...».

К Ростову сапёры подошли с северо-востока. Лёд на Дону стоял, но слабый, ненадёжный. А тяжёлой технике нужна добрая дорога. Её сооружение возложили, естественно, на сапёров. Делалось это так.

Со всей округи стаскивались всевозможные брёвна, ветки, доски... Разрушенные и полуразрушенные дома, сараи, различные строения разбирались на фрагменты. Всё это добро укладывалось на замёрзшую гладь реки. Поодаль от наметившегося участка дороги Володя Ананьев и его подчинённые рубили полыньи. Оттуда вёдрами черпали воду и заливали ею деревянный настил. Вода на глазах схватывалась льдом, увеличивая ширину и, как следствие, прочность будущего донского «большака». Такая операция проделывалась многократно, по принципу слоёного торта. Только в кулинарии испечённые коржи перемазываются тёплым кремом, а здесь - ледяной водой.

Руки-ноги у всех бойцов, азартно занятых наведением переправы, обморозились. Но колея получилась что надо. Кончики пальцев, правда, на десятки лет вперёд задеревенели, чувствительность утрачена, хоть окурок туши. Но ведь это для дела - 14 февраля 1943 года Ростов-на-Дону был освобождён от немецко-фашистских захватчиков.

Сапёры заходили в город со стороны посёлка Орджоникидзе. Где-то там они провели два чудных дня отдыха... А потом снова пошли по немецким тылам. Снова рубили землю и хлеб топором, грызли консервные ледышки, ночевали в поле, минировали дороги...

Когда помкомвзвода Ананьев впотьмах вёл своё отделение по полю в сторону посёлка Матвеев Курган, люди всё время спотыкались о небольшие бугры. Они попадались то там, то здесь. Это доставляло немало хлопот - бойцы поскальзывались, падали, придавленные тяжёлым грузом заплечных мешков, чертыхались. Позже кто-то из штабных рассказал Володе, что никакая это не природная аномалия, а... могилы советских краснофлотцев. В конце ноября 1941-го здесь гремела Ростовская наступательная операция, итогом которой стало первое освобождение города.

Володя ничего не сказал. Он замер, словно бы придавленный тяжёлым грузом вины. Собеседник не понял остроты момента:

-Такие дела, Ананьев. А ты-то чего хотел?

-Так... мелочи...

Сержант медленно, не по-уставному, развернулся. Вслух он ничего не сказал. А вот мысленно... Пока шёл к своей землянке, Володя вспомнил те бугорки, те слова, что соскакивали с языка спотыкающихся бойцов. Ему стало не по себе. За то, что крепким словом и топотом его люди нарушили заслуженный покой павших воинов. Не поклонились их памяти, прошли слепым стадом напрямки по кладбищу, без зазрения совести стучали в вечные казённые квартиры братишек грубыми подошвами своих валенок...

По минному полю ходить проще, чем по таким местам...

***

И до, и после Победы в жизни Владимира Фёдоровича Ананьева было много испытаний. Он храбро воевал. Доблестно трудился. Но сейчас не об этом. Сейчас самое время поздравить мужественного и стойкого солдата непокорённого Сталинграда с 75-летием победы в эпохальной битве на Волге. Спасибо ему за это! Так любить свою Родину, так защищать её могли только настоящие герои. Мы в вечном, неоплатном долгу перед великим поколением Победителей.

Александр Диордиев, сотрудник музея-заповедника «Сталинградская битва»

«Военный вестник Юга России» № 5, 2018 г.