Окопная правда

95-летний подполковник в отставке Владимир Фёдорович Ананьев воевал сапёром.

Он не только отстоял свой родной город, но и пошёл вперёд, на запад, освобождал Батайск, Ростов-на-Дону, прорывал Миус-фронт, участвовал в Донбасской и Мелитопольской наступательных операциях. Затем были ожесточённые бои в Крыму, в Прибалтике. А после победного мая 1945-го - служба в составе Группы советских оккупационных войск в Германии...

Владимир Фёдорович награждён орденом Отечественной войны II степени, медалями «За оборону Сталинграда», «За отвагу», «За боевые заслуги», «За победу над Германией». В 2015 году он получил юбилейную медаль «70 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941 - 1945 гг.» из рук Президента РФ Владимира Путина.

Демобилизовавшись, Ананьев вернулся в Сталинград, работал инженером-конструктором на тракторном заводе, затем в Волгоградском горисполкоме. И по сей день он активный участник ветеранского движения. Вы бы видели, как, раскрыв рты, слушает защитника Сталинграда детвора! Только о своём личном вкладе в Великую Победу он говорит очень мало.

Попытаемся восполнить этот пробел. Всего несколько боевых эпизодов вернут нас к событиям 75-летней давности. И мы получим представление о том, как воевал помощник командира взвода сержант Владимир Ананьев.

...В ночь на 30 декабря 1942 года 275-й отдельный инженерно-сапёрный батальон вслед за танкистами генерала Павла Ротмисрова вошёл в Котельниково. На короткое время задубевшие от полевых скитаний тела и мысли бойцов прогрелись жаром слова «освободители». Его сладковатый привкус ласкал слух и радостно будоражил сознание. Освободители, конечно. Не хухры-мухры. Даже осанка стала горделивой, а не скрюченной в три погибели, как на степном ветру.

Начальство на радостях закатило в Котельниково банкет. Бойцам с него перепал только сухпай. Намёк - ясней не бывает - взваливай вещмешки на горб и шагай дальше, куда скажут...

Где-то в Дубовском районе, что на Дону, первые отделения первых взводов первой и третьей рот командование батальона решило «размельчить». Бойцов этих подразделений офицеры вдумчиво поделили на небольшие группы по два-три человека в каждой.

- А теперь, Ананьев, слушай внимательно, - комбат пристально посмотрел на своего сержанта. - На вас возлагается особая ответственность. Вы идёте в немецкие тылы...

Затем он обрисовал вкратце суть предстоящей боевой работы. Просочиться вглубь обороны противника - это полдела. Главное, оставаясь незамеченными, - заминировать назначенный участок местности (как правило - дороги, перекрёстки), после чего действовать по ситуации. Либо дожидаться подхода наших наступающих частей, либо самим возвращаться туда, откуда пришли.

Малоснежная зима завывала холодными степными ветрами. Январь делал своё дело. А сапёры - своё. Они уходили преимущественно ночью - навьючивались взрывчаткой по самое не хочу - как ишаки бурдюками. И упрямо брели по стылой целине промёрзших полей.

За плечами только жизненно необходимый груз - мины и минимум съестных запасов, чтоб не околеть от голода. Разжигать костры запрещалось категорически. Во-первых, светомаскировка. Во-вторых, дров всё равно нигде не найдёшь.

Немцы отступают. Теперь даже до самых отчаянных фашистских голов дошло, что их сталинградская песня спета. Остались только последний «припев» под завывания бродяг-волков и финальные аккорды в виде минных разрывов...

Несколько таких выходов Володя Ананьев совершил в паре с красноармейцем Павлом Донцом. Терпеливый мужик. Родом он как раз из этих мест, с хутора Кудинова. Так что и у одного, и у другого, помимо общего, ещё и личный счёт к врагу имелся. Вместе они доставили противнику немало неприятностей. Умудрялись пройти параллельным курсом и встретить гусеницы и колёса угрюмого «крестатого» воинства гулким минором очередного подрыва.

Иногда найти искомую точку на карте, определённую командиром как место минной закладки, было довольно сложно. Там ведь фонарь не висит, указателей нет. А дороги просёлочные, грунтовые, зимой едва заметные, исчезали под плотной коркой подмёрзшего снега. Как утренние следы на теле от складок постельного белья. Впрочем, когда это было: простыни, наволочки!.. В другой жизни - далёкой, почти забытой...

Случалось, Володю здорово беспокоила нога. К злополучному падению с лошади у родника на Песчанке, в подростковом возрасте, добавилась ещё одна травма. Как-то раз катались с пацанами на сталинградском трамвае. Зайцами, естественно. Двое друзей на нижней подножке разместились, а Володя их сзади страхует - держится за поручни на вытянутых руках. Смешно - ноги в трамвае едут, всё остальное на улице...

Улыбка до ушей. Тёплый летний ветерок шевелит волосы. На зданиях колышутся кумачовые флаги. Вагон дребезжит, бабулька-контролёр грозит маленьким сухим кулачком, ругается: «Вот я вам, черти!..» Весело было. До первого столба. Благо вагоновожатый скорость набрать не успел после поворота, небыстро шёл. Но шмякнулся бедром заяц Володя тогда крепко. Теперь вот икается...

Вы ночевали когда-нибудь в январской степи? Чувствовали себя единственной волосиной на лысине? Без костра. Без палатки. Без термоса с горячим чаем. Просто сидя в борозде. Или лёжа. Или стоя. Когда безжалостный студёный ветер настойчиво вытряхивает из вас душу. А потом полощет её своими жестокими порывами, как стираную хлопчатобумажную майку, закреплённую прищепками на уличной бельевой верёвке. Вы рубили хлеб топором? А может, киркой? Грызли ледышку говяжьей тушёнки, вынутую скрюченными пальцами целиком из консервной банки? Кутали в полы родной куцей шинели не собственные ноги, а штатный ППШ или карабин? Тревожно прислушивались при этом к завываниям ветра, всматривались слезящимися глазами вдаль: нет ли поблизости врагов?..

В такие моменты даже волков начинаешь понимать как друзей - сам бы завыл от стылой безнадёги. А рогатый месяц, сволочь, равнодушно смотрит на человеческие мытарства со своих холодных тёмно-синих высот. И ему абсолютно нет до тебя дела.

Таких ночей во фронтовой биографии Володи Ананьева было множество. Теперь вот добавились походы по немецким тылам. А это рулетка - никогда не знаешь, что будет, вернёшься ли? Главное - не попасть в поле зрения отступающих фашистов - пощады не будет.

В конце января Ананьев с Донцом еле-еле нашли просёлочную дорогу, которую им в штабе определили как очередной участок минирования. Киркой и топором раздолбали промёрзшую землю. Когда ставили боеприпасы, слышали и визуально наблюдали движущуюся из низины вражескую колонну. Ехали немцы аккуратно, не торопясь, с соблюдением всех необходимых правил светомаскировки. А на дворе раннее зимнее утро, сереет потихоньку. И ветер малость стих.

Пришлось поторапливаться. В стылом воздухе всё отчётливее слышится урчание автомо¬бильных моторов, суставно заскрежетали движки, переходя на пониженную передачу... Наконец мины легли в свои холодные ямки. Непослушными руками Володя с Пашей приложили их комьями вынутого грунта.

- Отходим! - скомандовал Ананьев.

И сержант с красноармейцем, расчётливо поторапливаясь, держа боковым зрением приближающихся фрицев, на полусогнутых отбежали за невысокий придорожный бугорок. Оттуда поддали газку ещё метров на 150 - 200. Залегли... Сердца колотились так, словно они в мозг на постоянное место жительства переехали. Бах-бах - гулкие, учащённые удары, казалось, слышит вся округа, в том числе и противник. Упёрлись плечом в приклад. Переглянулись... А ну, как это и есть тот самый последний бой? И никто не узнает, где могилка твоя...

О чём думали молодые парни в тот момент, сказать трудно. Память - штука такая, не всё фиксирует. Может, кляли себя за нерасторопность: найти бы эту дорогу пораньше, уже бы чапали домой. Или дожидались наших подальше отсюда. А может, просто готовились бы к бою. Без расчёта на помощь своих или приданных. Может, прощались... Итог, как ни крути, при таких численных раскладах (двое против целой колонны) вполне прогнозируемый...

Напряжение нарастало. Паша ещё раз посмотрел на своего помкомвзвода. Володя на секунду отвлёкся от прицельной планки ППШ и подмигнул напарнику, словно бы говоря: «Прорвёмся!».

Когда ухнули один за другим два взрыва, мысли (если и были) из сапёрных голов улетучились, как печной дым при хорошей тяге. Бойцы буравили глазами окружающий ландшафт, ожидая вовремя увидеть атакующих. Но их не было. Слышались отрывистые возгласы немцев. Хлестанули несколько очередей из шмайссеров... Но стреляли не прицельно, а так, куда попало.

Володя приложил указательный палец к губам: мол, тишина, ни звука! Паша в ответ понятливо кивнул. Минут через десять, когда немцы перетащили пострадавших (а может, и убитых) в уцелевшие машины, колонна двинулась дальше. На маленькой заледенелой дороге остались замерзать только безлюдные броневик и грузовой автомобиль...

(Окончание следует)

Александр Диордиев, сотрудник музея-заповедника "Сталинградская битва"

«Военный вестник Юга России» № 4, 2018 г.